У Шекспира в «Монологе Жака» есть такие строки:

Весь мир — театр.
В нем женщины, мужчины — все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.

Такие «театральные подмостки» есть везде, куда ни глянь. Есть они вокруг столицы Крыма, города Симферополя, и в самом городе. Самые яркие и необычные декорации находятся в Старом городе (к которому мы обязательно еще не раз вернемся) и в обширных пригородах Симферополя. Настоящей сценой в этом «театре» являются многочисленные дома, улочки, кварталы и районы, раскинувшиеся вокруг сильно разросшегося города. «И что предлагает Автор? — возмутится читатель. — Ходить и подглядывать да подслушивать за жителями окрестностей города?!». Нет, этого делать не нужно, да и некрасиво. Сам ландшафт, на лоне которого и возник город Симферополь, поможет нам наблюдать жизнь этой большой сцены и быть почти незамеченными. Как? Большая часть пригородов Симферополя раскинута по возвышенностям и впадинам. Достаточно подняться на какую-нибудь более-менее подходящую по высоте горку или пригорок, выбрать нужное место — и вот прекраснейшая сцена, сцена реальной жизни, у ваших ног! Вооружитесь театральным биноклем или любым другим оптическим инструментом (только не очень большим, дабы не привлекать лишнего внимания), включите фантазию (вы же, право, не будете подслушивать чужие разговоры?!) — внимание и развлечение на вечер вам однозначно обеспечено. Чем не шикарная театральная ложа с лучшим видом на сцену?

Одним из любимейших мест для вечерних гуляний, а особенно для неспешного катания на горном велосипеде у Автора является раскинувшаяся на несколько километров смесь природного ландшафта и жилищ человека. Речь пойдёт об окружающих город Симферополь с юго-востока многочисленных невысоких возвышенностях: грядах, холмах и раскинувшиеся у их подножия и на склонах домики малоэтажного пригорода и ближайших к границе города сёл. Среди этих мест всегда можно найти удачную, в плане видов, и совершенно уединённую, в плане вечернего покоя, возвышенность. К последним открытиям можно отнести не сильно приметную, но от того не менее значимую гору Чабанского (Чабан-Кая, или, как её называют жители, Чабанка). С вершины горы Чабанского открывается чудесная, практически на все 360 градусов, панорама окрестностей города Симферополя и его пригородов.

Дорогу к почти безлесной вершине горы Чабанского легко увидеть и несколько сложнее отыскать. Вершину горы прекрасно видно от трассы Симферополь – Ялта. Особенно хорошо она наблюдается от автомобильного моста через небольшую речку и пруда у симферопольского водохранилища. С дорогой сложнее. Взглянув на гору, можно подумать, что на её вершину можно легко взойти по покатым с виду склонам. Но здесь нас ждёт обман. Высшую точку горы Чабанского стерегут на самом деле очень крутые, каменистые склоны. Крутым склонам помогает не в меру разросшаяся, колючая травянистая, а также кустарниково-древесная, растительность. Самый простой способ попасть на вершину горы Чабанского, как это часто бывает, — частично объехать её по дороге с противоположной от видимой с трассы (западной) стороны. От дороги, что заканчивается у крайних домов, к высшей точке вас приведёт узкая тропка, вьющаяся среди редких посадок сосны.

Наконец все трудности небольшого перехода к нашей «ложе» позади. Можно, спокойно расположившись на одном из склонов (вершина далеко не так зрелищна, как того хотелось бы), созерцать начало очередного, почти каждый день разного, спектакля на огромной сцене театра под названием «жизнь».

 Сферическая панорама пригородов города Симферополя с вершины горы Чабанского:

 Полноэкранный режим включается двойным кликом (поддерживается не всеми браузерами) или нажатием на иконку

(Косой свет жёлтого прожектора под названием «Закат». Поднимается занавес. В дальней перспективе вырисовывается обширная чаша карьера по добыче камня в селе Лозовое):

В довольно далёком, сейчас совсем притихшем, карьере остывают после трудового дня грубые машины, разнообразные приспособления и механизмы. Почти нет радостного блеска последних лучей солнца на покрытых толстым слоем пыли металлических частях и окнах рабочих машин. Лишь слегка поблескивают, отполированные многочисленными поступательными движениями, штоки гидравлических приводов, защищенные от коррозии хромированием. Сядет солнце, закончится день. Начнут от скуки и темноты лаять в карьере собаки. Утром капли росы освежат натруженные «спины», «бока» и «суставы» отдохнувших и остывших за летнюю ночь трудяг-машин, приспособлений и механизмов. Вновь начнут они в серой пыли карьера грызть гранитные недра древнего, давно остывшего вулкана. Вновь загудят электрические моторы камнедробилки. Застучат по конвейерной ленте грубые куски породы, упадут в бункер, к стальным зубьям измельчителя. Вновь поднимется серая туча пыли на весь карьер, а заодно и округу.

(У подножия горы Чабанского появляется искусная декорация в виде чаши Петропавловского пруда):

Огненными вспышками в косых лучах заката желтеют на концах длинных и тонких стеблей лохматые кисти тростника, окружившего по периметру зеркало большого Петропавловского пруда. Посреди синевы вод пруда скучает в маленькой резиновой лодочке рыбак, поглядывая на вставший из-за полного штиля вертикально и почти неподвижно поплавок. Под лодочкой совсем не до скуки голодной рыбе. Так и вьётся вокруг наживки маленькая рыбёшка. «И хочется и колется» — вот уж где можно так буквально понять смысл поговорки. Скоро рыба не выдержит, и предатель-поплавок, с силой нырнув под воду, возвестит о поклёвке. Рыбак, заметив, что день уже сходит на нет, вытащит из воды садок с дневным уловом. Шурша резиновыми боками о стебли в узком тоннеле среди густых зарослей тростника, лодочка достигнет берега. Вынув из воды лодку, удочку, снасти и рыбу в садке, рыбак погрузит все свои вещи и добычу на припаркованный у Петропавловского пруда автомобиль. За любимым, никогда не надоедающим занятием он не заметит, как закончился выходной день...

(На сцену, у подножия нашей «ложи», выходят несколько человек с ёмкостями для воды: пластиковыми бутылками, канистрами, флягами):

За свежей студеной родниковой водой — «Слезами ангела» (так называется родник у горы Чабанского) — идут дачники и постоянные жители пригорода Симферополя. {оть и жиденький, но уже остывший к вечеру лесок, дарит им вечернюю прохладу после жаркого трудового дня на приусадебном участке. Путь к роднику не тяжел и способствует неспешной прогулке. Сначала по узкой тропке, гуськом, по одному, а затем каменистой дорогой, хорошо изученный, многократно проделанный маршрут быстро приведет путников к цели. У родника можно освежиться, посидеть на скромной лавочке, встретиться и посудачить с соседями по участку, послушать мерное журчание воды, наполнить холодными «слезами ангела» емкости и вновь отправиться в путь. Теперь уже в обратную сторону.

(Внимание театра переключается на иную сцену. В ближней перспективе вырисовываются живописные улочки пригородов Симферополя, дачных массивов и ближайших к городу сёл):

Разноцветным лоскутным одеялом выглядят покрытые металлочерепицей многочисленные крыши разнокалиберных домиков в пригороде Симферополя. В этом маленьком мире творчества без стандартов можно долго играть в игры на внимательность, например «найди две одинаковые крыши по форме или цвету» или «отыщи два одинаковых по высоте дома». Не боятся в этих местах и довольно крутых горных склонов. Разделённые на аккуратные прямоугольники участки и дома на них часто как будто нависают один над другим. Как когда-то в старинных крымских аулах, оставшихся лишь на выцветших фотографиях начала прошлого века. Вот на террасу одного из занявших довольно крутой склон дома вышел его житель, оглядел хозяйским оком свои скромные владения, поднял взор к небу, нахмурился и пошёл в сарай на заднем дворе за чёрной змеёй садового шланга. На милость погоды надейся, да сам не плошай. Зажужжал моторчик насоса, полилась из садового шланга, вырванная из самых недр земли, холодная струя воды. Скоро на участке у домовитого хозяина созреет щедрый, взращённый на ярком крымском солнышке, урожай!

Гудя хриплым клаксоном на всю округу, пыльной улицей медленно едет старенькая машина с большой синей бочкой — водовоз. Далеко не всем везёт здесь с чистой водой, поэтому многие люди ждут сухими знойными днями и вечерами заветную синюю машину с бочкой сильнее, чем влюблённый улан свою статную, как кипарис, Зарему. Для многих огород на участке — это не только продукты собственного производства, но и какой-никакой источник заработка.

(На сцене вновь меняются декорации. Это не так давно возникшие посёлки компактного проживания вернувшихся из депортации крымских татар):

Первые мужчины-кормильцы, добытчики, уставшие после тяжёлого и жаркого трудового дня, возвращаются из большого города в свои, далеко не всегда большие, достроенные и отделанные, но всегда такие родные, уютные и согретые семейным теплом дома. На порогах домов, прикрывая глаза от слепящих лучей закатного солнца, высматривают своих братьев, возлюбленных, мужей и отцов милые, приветливые татарочки.

— Селям Алейкум, Эвелина! Не видела ли Амета?
— Селям, а-хыз! Нет ещё. Хотя Эдем не так давно пришёл.
— Странно. Они вроде вместе с работы вышли.
— Не переживай, Айше. Придёт твой любимый. Может, в городе задержался, в магазин зашёл. В городе сейчас много магазинов — много искушений.
—Я не переживаю. Маленький Асанчик соскучился по папе, всё ждёт его. Амет обещал поиграть с ним вечером, после работы и ужина.

Ещё немного постояв и поговорив на обычные женские темы у низенького, словно лишь формально делящего один большой участок на два малых, забора, соседки разойдутся. Ещё не утратившая своей красоты, Эвелина пойдёт кормить заранее приготовленным, ещё горячим, ужином семью. Уставший, но уже посвежевший после вечернего душа во дворе, сядет за скромно накрытый стол Эдем. Вскоре, шумно переговариваясь, прибегут на приятный запах еды и двое ребятишек. Высокая, худенькая, длинноволосая Айше, немного постояв на пороге, последний раз взглянет на едва различимую в закатных лучах солнца автобусную остановку в конце сельской улицы, вздохнет и уйдёт в прохладу домика, построенного золотыми руками Амета от фундамента до крыши и утеплённого по последнему слову строительной техники белым пенопластом. И лишь черноглазый Асанчик — хорошенький, немного пухленький, круглощёкий и оттого похожий на херувима со старой выцветшей и частично облупившейся фрески в апсиде старого армянского храма Ильи — так и останется на подоконнике высматривать любимого папу.

С невысокого минарета скромной сельской мечети раздаются первые звуки вечернего намаза. Протяжная песня муэдзина на миг переносит в далёкие края Востока, что так милы оку большинства правоверных жителей сильно разросшегося за последние годы пригорода Симферополя — в края Каабы и пророка Муххамеда. Вот и показался на горизонте силуэт Амета. В руках молодого татарина красочная коробка. Амет получил честно заработанные деньги и решил порадовать любимого сына подарком: «Вот тебе, бала, оюнджакъ, играй на здоровье!».

(Постепенно луч прожектора под названием «закат» тухнет и «театр» наполняется сумерками. Опускается занавес. Актёры расходятся).

Очередной спектакль подошёл к концу. Завтра жизнь вновь поставит очередную «премьеру» в виде нового спектакля. Того, что повторяется на протяжении многих веков, того, что переживает каждый из нас ежедневно и ежечасно.

 Гора Чабанского и пригороды Симферополя на карте OpenStreetMap: